Неточные совпадения
— Вон запустил как все! — говорил Костанжогло, указывая пальцем. — Довел
мужика до какой бедности! Когда случился падеж, так уж тут нечего глядеть на свое
добро. Тут все свое продай, да снабди
мужика скотиной, чтобы он не оставался и одного дни без средств производить работу. А ведь теперь и годами не поправишь: и
мужик уже изленился, и загулял, и стал пьяница.
— И
добрые мужички надуют твоего отца всенепременно. Знаешь поговорку: «Русский
мужик бога слопает».
Эти люди, бегавшие по раскаленным улицам, как тараканы, восхищали Варвару, она их находила красивыми,
добрыми, а Самгин сказал, что он предпочел бы видеть на границе государства не грузин, армян и вообще каких-то незнакомцев с физиономиями разбойников, а — русских
мужиков.
— Вы старайтесь, чтобы именье это продали нам. Сам у себя
мужик добро зорить не станет. А не продадите — набедокурим, это уж я вам без страха говорю. Лысый да в соломенной шляпе который — Табаковы братья, они хитряки! Они — пальцем не пошевелят, а — дело сделают! Губернаторы на селе. Пастыри — пластыри.
— Оттреплет этакий барин! — говорил Захар. — Такая
добрая душа; да это золото — а не барин, дай Бог ему здоровья! Я у него как в царствии небесном: ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не назвал; живу в
добре, в покое, ем с его стола, уйду, куда хочу, — вот что!.. А в деревне у меня особый дом, особый огород, отсыпной хлеб;
мужики все в пояс мне! Я и управляющий и можедом! А вы-то с своим…
— Я учительница, но хотела бы на курсы, и меня не пускают. Не то что не пускают, они пускают, но надо средства. Дайте мне, и я кончу курс и заплачу вам. Я думаю, богатые люди бьют медведей,
мужиков поят — всё это дурно. Отчего бы им не сделать
добро? Мне нужно бы только 80 рублей. А не хотите, мне всё равно, — сердито сказала она.
И при всем том душа в нем была
добрая, даже великая по-своему: несправедливости, притеснения он вчуже не выносил; за
мужиков своих стоял горой.
Поэтому главный секрет
доброго помещичьего управления заключался в том, чтоб не изнурять
мужика, но в то же время и не давать ему «гулять».
— Так ты, кум, еще не был у дьяка в новой хате? — говорил козак Чуб, выходя из дверей своей избы, сухощавому, высокому, в коротком тулупе,
мужику с обросшею бородою, показывавшею, что уже более двух недель не прикасался к ней обломок косы, которым обыкновенно
мужики бреют свою бороду за неимением бритвы. — Там теперь будет
добрая попойка! — продолжал Чуб, осклабив при этом свое лицо. — Как бы только нам не опоздать.
В письме к П. В. Нащокину А. С. Пушкин 20 января 1835 года пишет: «Пугачев сделался
добрым, исправным плательщиком оброка… Емелька Пугачев оброчный мой
мужик… Денег он мне принес довольно, но как около двух лет жил я в долг, то ничего и не остается у меня за пазухой и все идет на расплату».
Из разговоров старших я узнал, что это приходили крепостные Коляновской из отдаленной деревни Сколубова просить, чтобы их оставили по — старому — «мы ваши, а вы наши». Коляновская была барыня
добрая. У
мужиков земли было довольно, а по зимам почти все работники расходились на разные работы. Жилось им, очевидно, тоже лучше соседей, и «щось буде» рождало в них тревогу — как бы это грядущее неизвестное их «не поровняло».
Мужик, усмехаясь, ставил жестяной самовар, мы, в ожидании чая, рассуждали о своих делах, он давал нам
добрые советы...
— Отчего не мочь? Мо-ожет. Они даже друг друга бьют. К Татьян Лексевне приехал улан, повздорили они с Мамонтом, сейчас пистолеты в руки, пошли в парк, там, около пруда, на дорожке, улан этот бац Мамонту — в самую печень! Мамонта — на погост, улана — на Кавказ, — вот те и вся недолга! Это они — сами себя! А про
мужиков и прочих — тут уж нечего говорить! Теперь им — поди — особо не жаль людей-то, не ихние стали люди, ну, а прежде все-таки жалели — свое
добро!
— Видал я господ всяких, Степан Романыч, а все-таки не пойму их никак… Не к тебе речь говорится, а вообще. Прежнее время взять, когда
мужики за господами жили, — правильные были господа, настоящие: зверь так зверь, во всю меру,
добрый так
добрый, лакомый так лакомый. А все-таки не понимал я, как это всякую совесть в себе загасить… Про нынешних и говорить нечего: он и зла-то не может сделать, засилья нет, а так, одно званье что барин.
— Что ты вздор-то говоришь, матушка! Алексей
мужик добрый, честный, а ты ему жена, а не метресса какая-нибудь, что он тебе назло все будет делать.
Отец с матерью старались растолковать мне, что совершенно
добрых людей мало на свете, что парашинские старики, которых отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым
мужикам, которые находятся в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч хотя гуляет, но на работах всегда бывает в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части у хозяев, то есть у богатых парашинских
мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
Мужик Семен — и
добрый, и старательный, а все как-то у него не спорится: каждый год хлеба у него не хватает!
Вместо прежнего разделения актеров на злодеев, на первых трагиков, первых комиков, разделения все-таки более серьезного, потому что оно основывалось на психической стороне человека, — вся труппа теперь составлялась так: я играю купцов, он
мужиков, третий бар, а что
добрые ли это люди, злые ли, дурные, никто об этом думушки не думал.
Мать прислушивалась к спору и понимала, что Павел не любит крестьян, а хохол заступается за них, доказывая, что и
мужиков добру учить надо. Она больше понимала Андрея, и он казался ей правым, но всякий раз, когда он говорил Павлу что-нибудь, она, насторожась и задерживая дыхание, ждала ответа сына, чтобы скорее узнать, — не обидел ли его хохол? Но они кричали друг на друга не обижаясь.
— Идем! — сказал голубоглазый
мужик, кивнув головой. И они оба не спеша пошли к волости, а мать проводила их
добрым взглядом. Она облегченно вздохнула — урядник снова тяжело взбежал на крыльцо и оттуда, грозя кулаком, исступленно орал...
— Вот, Степан, гляди! Варвара Николаевна барыня
добрая, верно! А говорит насчет всего этого — пустяки, бредни! Мальчишки будто и разные там студенты по глупости народ мутят. Однако мы с тобой видим — давеча солидного, как следует быть,
мужика заарестовали, теперь вот — они, женщина пожилая и, как видать, не господских кровей. Не обижайтесь — вы каких родов будете?
— А что господа? Господа-то у них, может, и
добрые, да далече живут, слышь. На селе-то их лет, поди, уж двадцать не чуть; ну, и прокуратит немец, как ему желается. Года три назад, бают, ходили
мужики жалобиться, и господа вызывали тоже немца — господа, нече сказать,
добрые! — да коли же этака выжига виновата будет! Насказал, поди, с три короба: и разбойники-то
мужики, и нерадивцы-то! А кто, как не он, их разбойниками сделал?
Сенокос обыкновенно убирается помочью; но между этою помочью и тою, которую устраивает хозяйственный мужичок, существует громадная разница. Мужичок приглашает таких же хозяйственных мужиков-соседей, как он сам; работа у них кипит, потому что они взаимно друг с другом чередуются. Нынешнее воскресенье у него помочь; в следующий праздничный день он сам идет на помочь к соседу. Священник обращается за помочью ко всему миру; все обещают, а назавтра
добрая половила не явится.
Наконец он умирает. Умирает тихо, честно, почти свято. За гробом следует жена с толпою сыновей, дочерей, снох и внучат. После погребенья совершают поминки, в которых участвует вся деревня. Все поминают
добром покойника."Честный был, трудовой
мужик — настоящий хрестьянин!"
Только один раз ее пожалели и приласкали. Это был пропойца-мужик, возвращавшийся из кабака. Он всех любил и всех жалел и что-то говорил себе под нос о
добрых людях и своих надеждах на
добрых людей; пожалел он и собаку, грязную и некрасивую, на которую случайно упал его пьяный и бесцельный взгляд.
Красивенький, сытый и самолюбивый, он ненавидел
мужиков и в
добрые минуты жаловался мне...
В книжках все
мужики несчастны;
добрые и злые, все они беднее живых словами и мыслями.
Туберозов вспыхнул и крепко сжал рукав своей рясы; но в это время Туганов возразил учителю, что он ошибается, и указал на то, что вера согревает лучше, чем водка, что все
добрые дела наш
мужик начинает помолившись, а все худые, за которые в Сибирь ссылают, делает водки напившись.
Такие же люди, только
добрее. Такие же
мужики, в таких же свитках, только
мужики похожи на старых лозищан, еще не забывших о своих старых правах, а свитки тоньше и чище, только дети здоровее и все обучены в школе, только земли больше, и земля родит не по-вашему, только лошади крепче и сытее, только плуги берут шире и глубже, только коровы дают по ведру на удой…
— Глядите, — зудел Тиунов, — вот, несчастие, голод, и — выдвигаются люди, а кто такие? Это — инженерша, это — учитель, это — адвокатова жена и к тому же — еврейка, ага? Тут жида и немца — преобладание! А русских — мало; купцов, купчих — вовсе даже нет! Как так? Кому он ближе, голодающий
мужик, — этим иноземцам али — купцу? Изволите видеть: одни уступают свое место, а другие — забежали вперёд, ага? Ежели бы не голод, их бы никто и не знал, а теперь — славу заслужат, как
добрые люди…
Юноше нравились чинные обрядные обеды и ужины, ему было приятно видеть, как люди пьянеют от сытости, их невесёлые рожи становятся добродушными, и в глазах, покрытых масляной влагой, играет довольная улыбка. Он видел, что люди в этот час благодарят от полноты чувств, и ему хотелось, чтобы
мужики всегда улыбались
добрыми глазами.
— Ну, ну, это вздор! Богу да царю кланяйтесь, а не мне… Ну, ступайте, ведите себя хорошо, заслужите ласку… ну и там все… Знаешь, — сказал он, вдруг обращаясь ко мне, только что ушли
мужики, и как-то сияя от радости, — любит мужичок
доброе слово, да и подарочек не повредит. Подарю-ка я им что-нибудь, — а? как ты думаешь? Для твоего приезда… Подарить или нет?
— Сережа! ты в заблуждении; это клевета! — вскричал дядя, покраснев и ужасно сконфузившись. — Это они, дураки, не поняли, что он им говорил! Он только так… какой тут медный грош!.. А тебе нечего про все поминать, горло драть, — продолжал дядя, с укоризною обращаясь к
мужику, — тебе ж, дураку,
добра пожелали, а ты не понимаешь, да и кричишь!
— У них теперь никого и дома-то нет, кроме старухи, — говорила провожавшая ее Марфа Петровна. —
Мужики на Смородинке, Дуня в лавке, Нюша у Пятовых, надо полагать… В
добрый час, Пелагея Миневна!.. Господи благослови!..
Лука. Действительно — так, — беглые… с поселенья ушли… Хорошие
мужики!.. Не пожалей я их — они бы, может, убили меня… али еще что… А потом — суд, да тюрьма, да Сибирь… что толку? Тюрьма —
добру не научит, и Сибирь не научит… а человек — научит… да! Человек — может
добру научить… очень просто!
— Чем же нашему брату,
мужику, заниматься, как не извозом? — возразил старик с своей кроткой улыбкой. — Съездишь хорошо — и сам сыт, и лошади сыты; а что насчет баловства, так они у меня, слава-ти Господи, не первый год ездят, да и сам я езжал, и дурного ни от кого не видал, окроме
доброго.
— Ведь
добро бы
мужик хворый был, — с тою же живостью и теми же жестами продолжала Арина: — а то ведь только смотреть на него, ведь словно боров с мельницы раздулся.
Илья слушал и пытался представить себе купца Строганого. Ему почему-то стало казаться, что купец этот должен быть похож на дедушку Еремея, — такой же тощий,
добрый и приятный. Но когда он пришёл в лавку, там за конторкой стоял высокий
мужик с огромным животом. На голове у него не было ни волоса, но лицо от глаз до шеи заросло густой рыжей бородой. Брови тоже были густые и рыжие, под ними сердито бегали маленькие, зеленоватые глазки.
— Поймите, — убеждал ее доктор, — поймите, что если вы строите эту школу и вообще делаете
добро, то не для
мужиков, а во имя культуры, во имя будущего. И чем эти
мужики хуже, тем больше поводов строить школу. Поймите!
Александру Ярославовну это испугало: она впервые сообразила, что не всегда можно только черпать, а надо порою и думать об источнике, и она вздохнула и не только помирилась с тем, что дядя сидит в деревне и хозяйничает, но даже рассудила, что нет худа без
добра, и слава богу, что дяде охота возиться с
мужиками и дворянчиками.
Вот этим-то человеком рогожинские
мужики и наградили своего
доброго барина.
Пока
мужик горевал,
добрые люди и надоумили: отдать бешеную корову башкирам.
— Три и есть. Обедать время пришло. Ну, посадили меня,
доброго молодця, честь честью. Опять старики с дочкой вместе, нам с молодым хозяином на особицю, да еще, слышь, обоим чашки-те разные. Тут уж мне за беду стало. «Ах вы, говорю, такие не эдакие. Вы не то што меня бракуете, вы и своего-то
мужика бракуете». — «А потому, — старуха баит, — и бракуем, што он по Русе ходит, с вашим братом, со всяким поганым народом, нахлебается…» Вот и поди ты, как они об нас понимают!
Некоторые помещики, побогаче и покруче нравом, завели белозубых, черномазых, свирепо перетянутых черкесов, и там днем
мужики кланялись, и бабы, как
добрые, носили землянику, а ночью все взывали к святому имени Сашки Жегулева и терпеливо ждали огня.
Из пребывания своего у Жегулева он вынес опыт, что без
мужика долго не проживешь, а пожалуй, и страх перед
мужиком, и для
доброго имени совершил несколько нехитрых фокусов: в одном дружественном селе, на праздник, притворяясь пьяным, с разными чувствительными словами, щеголяя, выбросил толстый бумажник на драку; и по примеру воткинского Андрона добыл-таки волостного старшину и среди бела дня, под хохот
мужиков, выдрал его розгами.
— Какой ты
добрый на чужое-то, — засмеялся
мужик. — Тоже, видно, от Гарусова бежишь?
Гарусов и Арефа знали по-татарски и понимали из отрывочных разговоров схвативших их конников, что их везут в какое-то стойбище, где большой сбор. Ох, что-то будет?.. Всех конников было человек двадцать, и все везли в тороках награбленное по русским деревням
добро, а у двоих за седлами привязано было по молоденькой девке. У орды уж такой обычай:
мужиков перебьют, а молодых девок в полон возьмут.
Юрий, не отвечая ни слова, схватил лошадь под уздцы; «что ты, что ты, боярин! — закричал грубо
мужик, — уж не впрямь ли хочешь со мною съездить!.. эк всполошился!» — продолжал он ударив лошадь кнутом и присвиснув;
добрый конь рванулся… но Юрий, коего силы удвоило отчаяние, так крепко вцепился в узду, что лошадь принуждена была кинуться в сторону; между тем колесо телеги сильно ударилось о камень, и она едва не опрокинулась;
мужик, потерявший равновесие, упал, но не выпустил вожжи; он уж занес ногу, чтоб опять вскочить в телегу, когда неожиданный удар по голове поверг его на землю, и сильная рука вырвала вожжи… «Разбой!» — заревел
мужик, опомнившись и стараясь приподняться; но Юрий уже успел схватить Ольгу, посадить ее в телегу, повернуть лошадь и ударить ее изо всей мочи; она кинулась со всех ног;
мужик еще раз успел хриплым голосом закричать: «разбой!» Колесо переехало ему через грудь, и он замолк, вероятно навеки.
Мужик говорит: «За битого двух небитых дают», «не бить —
добра не видать», — и колотит кулачьями; а в дворянских хоромах говорят...
Вообще вся его личность много помогала ему в его делах. Кредитор, который отказал бы другому, верил ему. Приказчик, староста,
мужик, который сделал бы гадость, обманул бы другого, забывал обмануть под приятным впечатлением общения с
добрым, простым, и главное, открытым человеком.